Однажды, в художественном училище, я сказал фразу, которая показалась мне удачной. Позволю себе повторить её.
«Свердловское художественное училище я закончил задолго до середины прошедшего столетия».
Фраза вызывающая, но это правда. Я закончил училище в 1948 году. Следовательно, до середины столетия всё ещё оставались два длинных и трудных года.
Так сложилось, что многих художников я знал ещё до поступления в художественное училище.
Мой отчим, писатель К.В. Боголюбов был дружен с И.К. Слюсаревым и я часто бывал у него в мастерской. Я хорошо знал С.А. Михайлова, блестящего ученика Фешина, талант и мастерство которого можно сравнить только с его немыслимо трагической судьбой. Он давал мне редкие и запрещённые тогда книги о современном искусстве.
Е.В. Гилёва, талантливый график, была автором иллюстрации к повести моей мамы К.В. Филиппойвой «В гимназии». Друг мамы, она была и моим другом.
На первом курсе училища, война всё смешала, у нас преподавал молодой профессор Ленинградской Академии художеств. Мы учились в три смены и поздно вечером после конца занятий, на которых мы рисовали гипсы, он показывал нам репродукции Пикассо, Ван-Гога и других, диковинных тогда художников. Мы мало что понимали в этом, но в глазах его стояли слёзы. И мы были потрясены. Потом мы шумно выбегали на лестничную площадку и в свете распахнутых дверей по перилам и лестницам скатывались десятки крыс. В Филармонии, на третьем этаж, был тогда кожевенный склад.
Нашего первого учителя звали Давид Самуилович Розмарин. Ему было 24 года. Волны военных миграций и чисток навсегда скрыли его судьбу.
Много позже, в Ленинграде я пытался узнать о нём. Но никто ничего не знал.
В комнатах было холодно. Мы сидели в шубах и ватниках. Черенком кисти протыкая ледяную плёнку в стаканах с водой.
Я с благодарностью вспоминаю наших педагогов. Александра Александровича Жукова, закончившего ВХУТЕМАС. Олега Дмитриевича Коровина — в последствии моего друга и многолетнего наставника в графике. Добрейшего Германа Александровича Мелентьева. Николая Васильевича Ситникова поражавшего нас рассказами об оперных страстях, героем которых он сам не редко и являлся.
Художественное училище многому научило меня помимо жизни и профессии.
Но, может быть, самое главное знание — цена дружбы, прошедшей через всю мою жизнь. Такой дружбой и была благословенная дружба с Женей Гудиным, Геннадием Мосиным, Лёшей Казанцевым, Юрой Истратовым, Мишей Брусиловским, Спартаком Киприным.
Среди моих друзей — Н.Г. Чесноков, Л.А. Эппле, Пётр Цаплин, Володя Кошелев. Чуть позже — Толя Калашников, Виктор Реутов, Андрей Антонов. Ещё позже — Юра Крылов, Боря Клочков, Верочка Грекова, Оля Орешко, Сергей Айнутдинов, Серёжа Пикассо… Господи, да разве перечислишь всех, кто в разные годы учёбы и жизни становился частью моей судьбы, её опорой, дающей силы для жизни и творчества. Слава Богу, они были. Слава Богу, они есть. И, надеюсь, будут всегда. Я помню и совсем старых художников. Минеева, ЗАйцева, Комбарова, Сазонова, Щировского. Первого и блестящего иллюстратора «Малахитовой шкатулки» П. Бажова — Кудрина. Помню О. Бернгардта, Бориса Волкова, П. Гаева. Легендарного П.П. Хожателева. Многие студенты художественного училища, став мастерами, возвращались в училище, уже в качестве преподавателей — замечательных и преданных своему делу. Н. Чесноков и А. Казанцев, Н. Моос, и И. Симонов. Миша Брусиловский и Геннадий Мосин. Андрей Антонов, Герман Метелёв, В. Добровольский, Степан Ярков, Ю. Кисилёв.
Невозможно перечислить всех. И это несправедливо. И я прошу прощения за это. Каждый из них нёс в себе отдельную судьбу. Свою меру дарования, свой запас человеческого тепла.
И только все вместе, мы — художественное училище. И только все вместе мы — союз художников. Между нами не было и нет границы. И кто может сказать, где кончается художественное училище и начинается союз художников. И основы этих отношений закладывались в художественном училище. И это то, что создавало и создаёт единство нашей художественной жизни. И тогда, в 1943 году, когда училище находилось в трёх комнатах, и сейчас. когда училище — почти дворец, его значение всегда было основополагающим. Это оно в разные годы определяло личные смыслы нашей жизни от её начала и до конца. И прежде всего, и главное — это впервые осознанное желание стать художником. Это открытие себя, принятое с юношеской доверчивостью. Детская мечта, определившая всю дальнейшую жизнь. А чуть позже — это уже окончательно выбранный путь. Уже вполне определённая цель. Навсегда избранный труд, смысл и радость профессии.
И совсем последнее. О чём думает художник, проживший долгую жизнь? Естественно, и прежде всего— это благодарность. За жизнь. Трудную. Единственную. Часто драматическую, но совершенно неповторимую… Это и счастье и беда. И награда и наказание. И кто знает — избран ты или проклят… И не в таланте дело. И не в удаче. А в том дело, что нет в этом мире профессии прекраснее, чем профессия художника. А всё остальное, как Бог даст. И спасибо за это жизни и судьбе. И будь благословенно художественное училище.
Студент свердловского
художественного училища 1943 – 1948 г.г.
Виталий Волович.